Цикл стихотворений Томаса Стернза Элиота "Популярная наука о кошках, написанная старым опоссумом" ("Old Possum's Book of Practical Cats") долгое время считался второстепенным на фоне серьезных, не всегда простых для восприятия философских сочинений поэта. Однако именно благодаря этой книжке поэт-интеллектуал попал в историю мирового шоу-бизнеса и был удостоен, посмертно, премии "Тони" в номинации "Лучшее либретто мюзикла".

Разумеется, писатель не взялся бы за "кошачью" тему, если бы не разделял известную во всем мире любовь англичан к кошкам. Он не только держал их у себя дома, но и охотно придумывал, по просьбе друзей и знакомых, необычные клички их усатым любимцам. Одни имена получались смешными и абсурдными, но звучными, другие — простыми, но все они соответствовали кошачьим характерам.

В первой половине тридцатых годов Эллиот начал сочинять забавные, эксцентричные стихотворения о кошках для своих крестников Томаса Фейбера и Элисон Тренди, подписывая их "Старый Опоссум".

Старый Опоссум — литературное прозвище Элиота, которым его наградил американский поэт, переводчик и критик Эзра Паунд (Ezra Pound) за проявленную как в литературном творчестве, так и в личном поведении способность самоустраняться и сливаться с фоном, подобно опоссуму.

"Я рад, что у тебя есть кошка", — писал Элиот своему крестнику, Тому Фейберу, 20 января 1931 года, — "Но я не думаю, что она так же замечательна, как Моя... С Лилликэт не сравнится никто." (Конечно, мне пришлось на рисунке сделать свое Ухо Крупнее, чем в Действительности, чтобы на нем можно было нарисовать Лилликэт.) Я бы рассказал тебе о нашем Кус-Кус-Прапсе, но я не умею Рисовать Собак так же хорошо, как Кошек – пока что; однако я собираюсь научиться.".

"Еще был Великий Кот... Персидский Принц, с голубой шерстью – потому что кровь у него была голубая, а имя его было – Мирза-Мурад-Али-Бек; однако я сказал, что это Имя – слишком Большое для такой Маленькой Квартиры, поэтому его стали звать  Самсусам. Но иногда его зовут Музыкальная Шкатулка (потому что он умеет производить звук, похожий на пение), а иногда – Петухорум, потому что он на него похож. (Ты когда-нибудь видел Петухорума? Я тоже не видел.)"

В 1936 году поэт отправил детям стихотворение "Как окрестить кота". В октябре того же года на свет появился Рам-Там-Таггер, за ним и другие. "Написал про нового кота, созданного по образу покойного профессора Мориарти, но, похоже, он читателям не очень-то нравится: возможно, он слишком сложен...", — жаловался Элиот своему другу о "Макавити".

Весной 1936 года издательство "Фейбер и Фейбер" заявило в своем каталоге "Книгу мистера Элиота о Дворняжках и Кошках, составленную по рассказам человека в белых гетрах» ("Mr. Eliot's Book of Pollicle Dogs and Jellicle Cats as Recited to Him by the Man in White Spats"), однако поэт не смог до конца осуществить свой замысел. "Идея книжки состояла в том, чтобы собрать разные стихотворения, которые объединял бы общий сюжет и один рассказчик — "человек в белых гетрах". В конце они должны были все вместе улететь на воздушном шаре". Однако спустя три года издатель Элиота счел, что "было бы неправильно объединять в одной книжке кошек и собак". Так книга оказалась целиком посвященной кошкам.

"Популярная наука о кошках, написанная старым опоссумом» вышла в свет 5 октября 1938 года тиражом 3 000 экземпляров, с рисунками Элиота на суперобложке и на обложке. Поэта очень беспокоило, как публика отреагирует на сборник. Его пьеса в стихах "Воссоединение семьи" была опубликована ранее в марте, а через три недели намечалась публикация "Идеи христианского общества". "Моя книга предназначена для нового читателя", — делился поэт с Джеффри Фейбером, — "и, боюсь, старый покупать ее не станет". Его волнение было напрасным. "Кошки продаются вполне удовлетворительно", — отчитывался менеджер по продажам, а газета "Манчестер Гардиан" писала, что в них — "безграничная пестрота человеческой натуры". И все-таки, несмотря на хорошие продажи, сборник не побил издательских рекордов "Фейбера и Фейбера".

Когда от Уолта Диснея поступило предложение об экранизации, Элиот ответил отказом. Он весьма осторожно относился и к музыкальному прочтению своих стихов, и, несмотря на их ироничный, полушутливый тон, воспринимал их очень серьезно.